МАТЕРИАЛЫ ДЛЯ СТРОИТЕЛЬСТВА
А. К. Писарчик.
«Народная архитектура Самарканда»
Душанбе, 1975 г.
Материалы
Большинство строительных материалов, применяющихся в самаркандском народном массовом строительстве, те же, что и в остальных местах Средней Азии. Основным строительным материалом в массовой архитектуре являлся и до сих пор является лёсс. В виде битой глины (пахса) он в старину употреблялся в жилом строительстве очень широко не только в кишлаках, но и в самом Самарканде. Еще в семидесятых годах XIX в. большинство жилых домов в нем было из битой глины, и даже дома русских первое время строились именно такими. За последние десятилетия битая глина в городе для жилых строений почти не находит применения (за исключением дворовых стен), в кишлаках же продолжают еще строить жилые помещения из битой глины, хотя и здесь ее сменяет каркас.
Комки сухой глины неправильной формы, называемые в самаркандо-бухарских районах кулух, в городском строительстве Самарканда в настоящее время почти совсем не применяются ни для кладки стен, ни для заполнения каркаса, хотя, по сообщению мастеров, они бытуют в кишлаках Самаркандской области, населенных узбеками. В старину, по-видимому, кулухи использовались широко и в Самарканде, как для кладки стен, так и для заполнения каркаса. Об этом мы можем судить по терминологии. В самаркандо-бухарских районах для обеспечения процесса заполнения каркаса до сих пор применяется термин кулухчин кардан, что значит буквально «укладывать кулухи», хотя и в Самарканде и в Бухаре в настоящее время каркас заполняется не высушенными комками глины (правильной или неправильной формы), а сырцовыми кирпичами.
Специально изготовленные из глины комки овальной формы, называемые в фергано-ташкентских районах гувала или гувалак и применяемые до последнего времени очень широко в кишлачном и в городском строительстве Ферганской долины, в самаркандском городском строительстве отсутствуют совсем и лишь изредка применяются в пригородах и окрестных кишлаках. Называются они в Самарканде, так же и в Бухаре, кулола.
Пласты дерна чим, использовавшиеся в некоторых местностях Средней Азии, например в некоторых селениях Ферганы, для выкладки стен, в Самарканде совершенно не используются.
Кирпич, как сырцовый, так и обоженный, в самаркандском строительстве распространен издавна. Общее название кирпича хишт. Сырцовый кирпич хишти хом (букв. сырой, необожженный кирпич) в Самарканде, как и повсюду в Средней Азии, бывал двух видов: квадратный и прямоугольный. До прихода русских сырцовый кирпич делали обычно квадратной формы. Поэтому позже население называло такой квадратный кирпич хишти мусулмони – «мусульманский кирпич» в отличие от прямоугольного кирпича, вошедшего в строительный обиход с приходом русских и называемого саллот хишт – «солдатский кирпич». Квадратный сырцовый кирпич назывался еще хишти хасак – «простой кирпич», или хишти оби – «водяной кирпич». Последние названия связаны с техникой изготовления этого кирпича.
Размер стороны квадратного сырцового кирпича был равен 22-24 см при толщине 5-6 см. Процесс изготовления кирпича обозначался термином хишт рехтан, хиштрези, что значит «отливание кирпича».
Летом кирпич сохнет быстро. Поэтому на площадке около ямы для приготовления глины он лежал плашмя только сутки. На второй день его уже ставили на ребро, что называлось рост кардан, а еще через день укладывали клетками по двадцать пять штук, что называлось саллоти кардан – «делать по-солдатски». Сам термин указывает на заимствование этого способа просушки кирпича от русских солдат.
Этот же термин саллоти – «солдатский» применялся к прямоугольному сырцовому кирпичу, который делался толще квадратного, «мусульманского», кирпича и приготовлялся в других формах, называвшихся колиби хумдон, т. е. «формы обжигательных печей». Эти формы имели дно, не имели ручек и состояли из нескольких прямоугольных ячеек, предназначенных для одновременного изготовления двух, трех и более кирпичей. Для предохранения от прилипания глины их стенки не смачивались водой, а обсыпались песком.
Прямоугольный кирпич шел главным образом на сплошную кирпичную кладку стен, более же тонкий, квадратный, был удобнее для заполнения каркаса. При этом его ставили в слегка наклонном положении, под небольшим углом. Для обозначения такого наклонного, промежуточного между вертикальным и горизонтальным положения кирпича и в Самарканде и в других местах употреблялся термин хара, хара мондан.
Жженый кирпич, применявшийся в самаркандских постройках последнего столетия, отличался большим разнообразием размера. Дело в том, что население Самарканда, как и других мест Средней Азии, часто использовало в строительстве подходящие жженые кирпичи из многочисленных разрушившихся монументальных памятников прошлого. Старые кирпичи самых разнообразных форм и размеров встречались до последнего времени в фундаментах жилых домов, в выстилке полов комнат и дворов, использованными при изготовлении поглощающих колодцев и т. п.
Старый кирпич использовался не только в бытовом строительстве, из него сооружались и постройки общественного пользования. Так, например, по словам мастеров, из кирпича разобранного в конце XIX в. угрожавшего падением минарета мечети Биби-Хонум была построена квартальная мечеть.
В сознании населения живо сохранилось представление о древности употребляемых им кирпичей. Во-первых хозяину часто бывает известно происхождение использованных в его постройке кирпичей, во-вторых, он это определяет по их форме и размеру. Широко распространенное в Самарканде название хишти султони санджари – «кирпич султана Санджара» прилагается одними к жженым прямоугольным тонким кирпичам с городища
Афросиаб, другими – к большим квадратным кирпичам. Местное придание следующим образом объясняет происхождение этого названия.
У султана Санджара было несколько жен, но ни от одной из них он не имел сына. Отсутствие детей глубоко печалило царя. Однажды он сидел у себя грустнее обычного. Визири спросили его, о чем он грустит. Он ответил: «Бог не дал мне детей, и не останется от меня на свете никакой памяти». Визири подумали, посоветовались и предложили ему построить громадный хумдон (печь для обжига кирпича), в котором можно было бы обжигать такие большие кирпичи, каких никто никогда не делал. Эти кирпичи и останутся на память после него. Султан Санджар согласился, хумдон был построен, и в нем изготовляли кирпичи, которые и получили название «кирпичи султана Санджара».
В Самарканде, как и в других городах Средней Азии, жженый кирпич в первой и начале второй половины XIX в. выделывался исключительно квадратной формы и применялся сравнительно мало, хотя все же значительно больше чем в городах Ферганы и Ташкента. Из него строились только медресе, бани и подобные им капитальные постройки, а также самые богатые квартальные мечети. В жилых домах квадратный жженый кирпич и в это время и позже использовался только на фундамент, а в богатых домах еще и на выстилку полов.
Начиная с конца XIX в. с введением в строительный обиход заимствованного от русских жженого кирпича прямоугольной формы стандартного размера область применения жженого кирпича значительно расширилась. Из него стали строить в большом количестве квартальные мечети, а также и частные дома, чего раньше почти совсем не практиковалось. Такому распространению жженого кирпича, по-видимому, способствовал, с одной стороны, происходивший в это время процесс обогащения городской буржуазии, с другой – введение заводских кирпичных печей опрокидного пламени, значительно упростивших, ускоривших и удешевивших производство этого кирпича.
До прихода русских обжиг кирпича производился в печах местного типа – хумдон, которые бывали рассчитаны на изготовление 20,30 и 40 тысяч кирпича и соответственно назывались бистхазори, сихазори, чилхазори.
Кирпичные заводы опрокидного пламени на жидком топливе начали строиться в Самарканде в самом конце XIX в. Их называли шайтон хумдон, т. е. «чертовы хумдоны». Любопытно, что в Самарканде первый такой завод был, по словам стариков, выстроен местным жителем, известным самаркандским мастером каменщиком усто Абдукадыром. Этот хумдон находился неподалеку от Куна-Намазга (Старой Намазга), около здания, где в годы обследования находилась республиканская больница.
Несмотря на то что в XX в. кирпичных заводов в Самарканде было построено много, они все же не удовлетворяли полностью возросшей потребности в жженом кирпиче и наряду с ними продолжали функционировать и старые местные хумдоны.
Топливом при обжиге кирпича в местных хумдонах служила чаще всего полынь или верблюжья колючка. Последняя предпочиталась, и кирпич, обожженный в ней, считался лучшим. Изредка применялось древесное топливо.
Огонь поддерживался в течение 2-2,5 суток. Топливо забрасывалось при помощи длинных железных палок – кашак. Когда предполагали, что кирпич готов, в замурованных проемах печи делали небольшое отверстие и особыми клещами амбур вынимали несколько кирпичей для проверки.
Поверхность стен, сложенных из битой глины или из сырцового кирпича, обычно в небогатых жилых домах и в хозяйственных постройках оштукатуривалась лёссом, к которому иногда добавлялись керамические глины (гилмоя, кзылкесак и др.). Глиняная штукатурка за последние десятилетия делается всегда с саманом. В сохранившихся богатых домах и хорошо отделанных старых мечетях начала второй половины XIX в. и более ранних встречается глиняная штукатурка, в которую вместо самана для связи примешан камышовый пух, пух рагозы – тузгок, добавляющийся до сих пор местными гончарами к глине, из которой выделывается мелкая посуда. Такая штукатурка с примесью тузгока называется тузгоккори.
По словам самаркандского мастера усто Акрама, для приготовления штукатурки тузгоккори брали пуд «красной земли» — хоки сурх (по-видимому лёсса), 10 фунтов гончарной глины гилмоя и 1 фунт камышового пуха тузгок. Постройки с такой штукатуркой встречались в Самарканде и в Ургуте. Во всех виденных случаях по штукатурке штампом был выдавлен орнамент. По-видимому, замена самана тузгоком связана с техникой орнаментации: на грубую саманную штукатурку невозможно было бы нанести тисненный штампом орнамент, тонкая же тузгоковая штукатурка для этого вполне пригодна.
Более широко для оштукатуривания стен богатых построек как в XIX, так и в XX в. применялся местный алебастр различных сортов, называемый в Самарканде, как и в бухарских районах, гач или ганч.
По словам усто Кули Джалилова, свой местный ганч имеется в Самарканде только в одном месте – на холмах Чупан-Ата. Ганч здесь залегает вместе с гончарной глиной гилмоя, местами сплошными пластами, местами вперемешку с глиной, так что при добывании приходится их разделять. Чупанатинский ганч неплохого качества, но имеет после обжига красноватый оттенок, получающийся от примеси глины и лёсса. При добывании его сначала отбивали рыхлую породу киркой – метин, а потом выгребали ее лопатой – бел или кетменем – каланд.
Ганч в Чупан-Ата залегает глубоко, и чтобы добраться до него, приходилось предварительно рыть проходы-штольни. Во время работ по добыванию ганча рыхлая порода иногда обваливалась, хороня под собой работавших. Это послужило причиной запрещения добычи здесь ганча около начала XX столетия, после чего нужды населения удовлетворялись исключительно привозным ганчем, главным образом ганчем из Пенджикента.
В Пенджикенте имеются залежи ганча нескольких сортов;
1. Гачи регак, т. е. «песочный ганч», «ганч в виде песка». Залежи этого ганча имеются в окрестностях кишлака Гарибак, прямо на поверхности земли. Добыча его сводится к сгребанию его кетменем. Гачи регак обжигается очень быстро. Его насыпают в большой котел и нагревают, мешая лопатой, до тех пор, пока из него не начнут выделяться пузырьки газов, т. е., как говорят мастера, до тех пор, пока он «закипит». Этот ганч настолько мелок, что дробить его нет нужды. После обжига его просеивают через крупное решето и продают. Качество гачи регака посредственное.
2. Гачи тунук – «тонкий ганч». Он залегает тонкими пластами в местности Амондара. Его разворачивают киркой (метин) и ломом (мисрон) и собирают кетменем. По качеству этот ганч лучше, чем чупанатинский или пенджикентский гачи регак.
3. Гачи ёри, называемый так по названию гор, в которых он залегает сплошной каменной глыбой, неподалеку от большого селения Ёри на правом берегу Зеравшана. При добывании приходилось взрывать его порохом. Ганч ёри очень хорошего качества, он не уступает ганчу из местности Чет-Арык около г. Кагана и касанскому ганчу. В обоих местах ганч тоже залегает каменными массивами и добывается при помощи взрывания.
Добыванием и обжигом ганча занимались специалисты, называвшиеся гачпаз.
Местная печь для обжига ганча называется, также как и печь для обжига кирпича и гончарная печь, хумдон. Она состоит из ямы, называемой чукурии хумдон, глубиной в один метр и диаметром около двух метров. Сначала, до высоты полуметра, она копается меньшего радиуса, потом оставляется полочка (рафак) шириной около 40 см и дальше, до поверхности земли, копается уже увеличенным на 40 см радиусом. Выше строится стенка толщиной в один кирпич. Вся внутренняя поверхность вырытой ямы выкладывается сырцовым или лучше жженым кирпичом в полтора кирпича. В самой нижней части ямы имеется отверстие – гулах для закладки топлива, а перед ним роется проход, род пандуса, для человека, поддерживающего огонь в топке.
Куски обжигаемого ганча укладываются над топкой в виде купольного свода. Поверх получившегося свода насыпают ганчевую мелочь, чтобы через крупные отверстия не выходило слишком много огня. Топят дровами, полынью или верблюжьей колючкой в течение пяти-шести часов. Каменный уголь не годится, так как дает слишком высокую температуру и короткое пламя и ганч перегорает.
В хумдоне диаметром около 2 м за один обжиг можно получить 3-4 тонны ганча.
После того как кончали топить хумдон, все дымоходы и топку замазывали, ганч оставлялся в неразобранном виде до полного остывания – зимой в течение шести часов, летом больше. Разбирая содержимое хумдона, обычно откладывали отдельно незакопченные куски, которые получались главным образом в средней части уложенного свода из камней средней величины. От больших кусков, уложенных на верху свода, которые были закопчены больше всего, брали только середину (магз), соскабливая ножом верхний закопченный слой. Закопченный ганч шел на изготовление тезгач, а белый – на гулгач.
Ганч дробился на специальных площадках, называвшихся почол, ударами по разложенным кускам ганча железной гири – охан, привязанной к полуметровой бечевке. Для площадок выбиралось твердое место, чтобы ганч не пачкался, смешиваясь с землей. В Бухаре некоторые владельцы хумдонов, особенно заботливо относившиеся к качеству своей продукции, вымащивали площадки для дробления ганча крупным булыжником, чтобы ганч задерживался в имеющихся между камнями крупных гнездах и не разлетался. Если особенно были заинтересованы в чистоте и тонкости ганча (например, при приготовлении его для резных панно, сталактитов и т. п.), то ганч для приготовления гулгача размельчали в особых ступах угур, выдолбленных в деревянных колодах, деревянным пестом даста с набитыми на конец его толстыми гвоздями с большими головками.
Измельченный ганч просеивался гачпазами через особо решето чошгалбер с отверстиями около квадратного сантиметра. Перед работой мастер просеивал ганч второй раз через решето с меньшими отверстиями – дастгалбер, а гулгач, идущий на тонкие работы, просеивался еще через сито элак.
Недообожженные частицы ганча отличаются от нормального ганча большей твердостью. Поэтому при дроблении они не рассыпаются в порошок, а остаются в виде кусочков чор, которые отделяются при просеивании ганча через решето. Из них в смеси с землей (полтора ведра земли на ведро ганча) готовили состав, называемый гачхок или шулагач, употребляемый на грубые, но требующие прочности работы, например на нижний слой штукатурки и т. п.
Как указывает специалист по строительным материалам Н. С. Гражданкина, добавка просеянного грунта приводила к повышению пластических свойств сырого ганчевого раствора. По ее данным, гачхок, применявшийся как связывающий раствор в кладке самаркандского медресе Улугбека содержит от одной трети до двух третей лёсса (по объему), а кладка Чупан-Аты велась на гачхоке, содержащем до половины (по объему) «…естественной или искусственной примеси чупанатинской глины и лёсса».
Более грязный, с примесью копоти ганч шел на изготовление ганчевых досок, образующих мелкие ниши в стенах, на доски, помещаемые между рядами сталактитов, на грубую штукатурку и т. п. Гулгач шел на верхний слой штукатурки, на отделочные работы – резные и расписные панно, решетки, бордюры, сталактиты и проч.
Нормально разведенный раствор тезгач обладает способностью очень быстро схватываться. Поэтому его разводили в процессе работы, понемногу, в небольшой посуде, например в большой чашке шокоса (диаметром около 20 см). Для разведения ганча назначался специальный человек – гачсоз, обязанность которого заключалась в том, чтобы понемногу разводить водой ганч и подавать его по мере надобности работающему мастеру.
Для замедления застывания тезгача в него добавляли местный клей – ширеш. Это давало возможность лучше выгладить штукатурку на больших плоскостях, пока она еще не совсем затвердела. Таким образом замедлялось застывание ганча при выполнении ганчевой мозаики кырма, т. е. при нанесении окрашенного в разные цвета ганча в углубленные места, из которых предварительно по рисунку выбран грунт.
Однако для выполнения резных работ такой способ замедления застывания ганча не годился, т. к. во-первых, замедление застывания все же было недостаточно, во-вторых, ганч с примесью клея после застывания становился тверже, чем нормальный ганч, и никакие поправки в работу уже не могли быть внесены. Существовал поэтому другой способ приготовления специального медленно застывающего состава ганча для резьбы. Ганч разводили более жидко, чем на тезгач, и употребляли его в работе после того, как он постоял минут пять-десять нетронутым. Отсюда название этого состава ганча – хобонда, разг. ховонда (букв. положенный, оставленный). Очень ценным для резьбы качеством ховонда является его свойство после смачивания вновь становиться мягким.
В Самарканде, как и в других местах Средней Азии, до знакомства с русской техникой местные мастера в качестве водонепроницаемого раствора применяли особый состав из извести, камышовой золы и виноградной патоки, называемый кыр. Главным местом его применения были бани, где им оштукатуривали внутреннюю поверхность стен резервуаров с водой, пол и нижнюю часть стен помещений для купания. По сообщению усто Кули Джалилова, кыр иногда применялся в местах, подверженных действию сырости, например при выкладке нижних частей стен в банях, в качестве цементирующего раствора при кирпичной кладке. О таком же использовании кыра сообщает и В. Л. Вяткин, упоминая в одной из своих работ о выкладке фундамента минарета на кыре. Ввиду большой сложности изготовления этого состава, местные мастера, познакомившись со свойствами и способом изготовления гидравлического цемента, начали применять вместо кыра его.
Лес для деревянных конструкций употреблялся в конце XIX – начале XX в. главным образом тополевый и частично таловый, а также привозной сосновый. Лучшим строевым лесом, как и всюду в Средней Азии, считался тополь (Populus). Из него делались самые ответственные части сооружений: нижняя и верхняя обвязка каркаса, стойки стен, балки перекрытий. Кроме того он шел также на двери, ставни-окна и детали потолка. Из тала (Salix) выделывались преимущественно детали, т. к. для остальных конструкций он недостаточно прочен.
В начале и середине XIX в. весь каркас в самаркандских домах, так же как и в ферганских, делался из арчи, источником которой для всей Зеравшанской долины и даже для Бухары были горные арчовые леса Кштута. Вследствие резкого уменьшения арчовых лесов в результате хищнических порубок их русская администрация в 1879 г. запретила порубки арчи в горных лесах, и арча в строительстве Самарканда сменилась тополем. На мелкие поделки и на изготовление наружных частей арча не годится вследствие неоднородности древесины.
Для ценных деталей и декорируемых наружных частей наилучшим считалось ореховое – чамок и чинаровое – чанор деревья. По определению резчика по дереву усто Нуруллы, «орех – золото, чинар – серебро». Они шли на изготовление дорогих дверей и ставен, а также деревянных решеток; основные конструкции из ореха и чинара не делали вследствие их дороговизны и редкости длинных ровных столбов. При наличии последних из чинара иногда делались колонны. Вяз (кайрогоч) на мелкие резные поделки не годится, т. к. имеет слишком волокнистую древесину; он употреблялся главным образом на гладкие без резьбы колонны. Также не пригодны для резьбы тут и акация, древесина которых неровна и имеет пустоты.
Тутовое дерево ввиду его устойчивости против гниения употреблялось для деревянных подушек, подкладываемых под основание колонны и в некоторых других случаях, где требовалась устойчивость против сырости.
Очень хорошим по своей твердости и прочности считается урюковое дерево, но недостаток его в том, что, высыхая, оно трескается. Поэтому для резьбы его можно было употреблять только после долгого предварительного вымачивания в воде.
Самым прочным из всех видов дерева считается растущий в горах клен, называемый местным населением заранг. Для резьбы он не употребляется по причине своей твердости. Из него делались инструменты мастеров, деревянные молотки – кудунг для лощильщиков тканей – кудунгар, отбивающих их для предания им гладкости и блеска, а позднее – русские дуги и т. п.
Из материалов, вошедших в обиход местных мастеров под влиянием знакомства с русской техникой, следует отметить известь, цемент, железо и стекло.
Известь – охак, по словам как самаркандских, так и других мастеров, в XIX в., до знакомства с русскими строительными материалами и составами, употреблялась почти исключительно для изготовления упомянутого выше водонепроницаемого состава кыр. С применением ее в смеси с песком в качестве цементирующего раствора при кладке мастера познакомились только через русских.
С начала XX в. известь вошла в обиход местных мастеров очень широко, применяясь главным образом как связующий раствор в постройках из жженого кирпича жилых и торговых зданий, квартальных мечетей, минаретов и проч.
Кровельное железо – тунука начало применяться с последнего десятилетия прошлого столетия. Как и в других городах, применение его в Самарканде сосредоточивалось главным образом в центре города в купеческих домах.
Строительный сезон в Самарканде теоретически начинался с месяца хамаля, соответствующего второй половине марта и первой половине апреля. Однако в это время начинали строить немногие, большинство же построек возводилось летом, во время поспевания фруктов, и осенью. Среднего размера жилая комната из двойного каркаса сооружалась в нормальных условиях две недели.
