АНСАМБЛЬ БАХАУДДИНА
В 7 км от Бухары, на территории Каганского района, расположен ансамбль Бахауддин.
Шейх Бахауддин Накшбанди умер в 1389 г и был захоронен в центре своего «ордена». Ансамбль оформился в середине XVI в. В 1544 г. ханом Абдулазизом I была воздвигнута отдельно стоящая дахма с мраморной резной оградой поверху, а поодаль, с западной стороны – крупнейшее из известных зданий ханаки (42,5х38 м, зал 16х16 м). Со временем дахма оказалась в отдельном дворике, обведенном айванами поздних расписных мечетей Музаффар-хана и Хакима Кушбеги. В центре двора был построен хауз, а на его берегу – живописный чартак (сакохана). Снаружи, перед главным фасадом мечети Кушбеги воздвигнут минарет и небольшое медресе. К западу от дахмы, перед южным фасадом ханаки, выросло огромное кладбище с серо-мраморными ханскими гробницами.
Ханака Абдулазиз-хана
Главный памятник в этом ансамбле – ханака Абдулазиз-хана, имеющая центрическую композицию: все фасады раскрываются снаружи двухъярусными лоджиями худжр по сторонам от центральных порталов. Построенное в сельской местности, здание было рассчитано на круговой обзор.
Ханаку венчает купол, в теле которого проложен каркас мощных пересекающихся арок, видимых снаружи и изнутри, где они вписаны в плафон. Ханака имеет крестообразный в плане зал с глубокими сводами портальных ниш на осях; в углах расположены группы худжр. Как и в других постройках этой эпохи, особенно интересен в декоративном отношении интерьер. Весь зал покрывает крупный декоративный рисунок двухслойного сграффито – кырмы с ярко-красным фоном. «Камуфлетные» конструкции трехслойных стен привели здесь к их сильному вспучиванию.
В центре большого двора ансамбля – хауз, на северном берегу которого расположена коряга, особо почитаемая верующими.
Предание рассказывает следующее. Очистившись от грехов, укрепив свой дух, Хазрат Бахауддин после первого хаджа (всего он совершил 3) возвращался в родные края. Последнюю ночь перед Бухарой паломники провели в степи. Бахауддин с радостью в сердце прочитал последнюю вечернюю молитву, положил под голову камень и отошел ко сну. В эту ночь ему явился святой Хазрат Ибрахим. Он прилетел на белом светящемся облаке. Вначале Хазрат парил на недосягаемой высоте, затем медленно опустился перед Бахауддином. Он держал в руках одну из глыб черного камня Каабы. Хазрат спросил у паломника, что он взял с собой из Мекки. Бахауддин ответил, что несет с собой сосуд со священной водой, божественные четки – тасбих, а также дорожный посох из шелковицы. Хазрат Ибрахим продолжал: «Когда ты прибудешь в свой родной Каср-и-Орифан, там, у могилы твоей матери найдешь то, что тебе даровано небесами за твою святость. Прочтя молитву над этим камнем, раздай косточки твоего тасбиха своим верным ученикам, которые понесут твое учение в другие края, а посох воткни в землю возле родного очага, пусть он зазеленеет могучим деревом и долгие столетия рассказывает людям о твоем хадже в Мекку». Когда Бахауддин прибыл в родной кишлак и преклонил колени перед могилой матери, то, к своему удивлению, увидел, что на месте белого мраморного надгробия лежит черный камень. Это было знамение Аллаха, о котором его предупреждал Хазрат. Как гласит предание, этот камень, ниспосланный с неба по велению Ибрахима, теперь вмурован в дахму-саркофаг, возведенный над захоронением шейха Бахауддина Накшбанди. Местные жители называют этот камень Синги-Мурот («Камень желаний»).
Некрополь Бахауддина
Каждый, кто посещает некрополь Бахауддина, подходит к этому камню просить шейха о содействии в исполнении желаний, затем целует его. Посох, который по велению Ибрахима Бахауддин воткнул в землю возле дома, вырос в огромное тутовое дерево, которое высилось здесь на протяжении многих веков. Сейчас этот священный тутовник лежит на берегу хауза на постаменте и тоже является объектом поклонения.
Мемориальный комплекс на месте погребения святого неоднократно перестраивался, так как каждый правитель Бухары считал своим долгом сделать собственную пристройку. Большая мечеть с двумя айванами, один из которых выходит к минарету, построена в середине XVIII в. матерью хана Абулфайза. Весь малый двор, минарет и медресе – постройки XIX в. Дорога от ворот Бухары до мазара шейха Бахауддина была вымощена по приказу Насрулла-хана в 1827 г. Последний эмир Бухары Сеид Алимхан возвел возле некрополя несколько общественных сооружений, в том числе обширный постоялый двор и большую баню.
К шейху Бахауддину, полное имя которого Саид Мухаммед Бахауддин Накшбанди ибн Саид Джалалиддин, во все времена едут и идут тысячи паломников, туристов и верующих мусульман. Трехкратное паломничество в это святое место приравнивалось к хаджу в Мекку.
Имя шейха Бахауддина в этих краях после имени Пророка было наиболее почитаемым. Когда какой-либо верующий хотел, чтобы ему сопутствовала удача, он обрался в молитве к шейху и произносил в качестве заклинания от беды магические слова: «Йа Бахауддини бола гардон» («О, Бахауддин, избавитель от бед»). Как утверждают верующие, это помогало им защитить себя от нечистого. Люди обращаются к святости Бахауддина, когда хотят уберечь себя от порчи, болезней или просят благословения в дорогу.
Шейх Бахауддин Накшбанди родился в месяце мухарреме (1-й месяц лунного календаря) 718 г.х. (1318 г.). О биографии его и периоде становления видным деятелем суфизма мы узнаем из «Жизнеописания святого» и трактата Абу Мухсина Мухаммеда Бакра ибн Мухаммеда Али «Подвиги его святейшества Ходжи Накшбанда». Источники изобилуют различными преданиями, что придает еще больше святости Бахауддину.
Согласно преданию, задолго до рождения Бахауддина, селение Каср-и Хиндуан посетил известный шейх Ходжа Мухаммед Баба Самаси. Он предсказал, что в этой местности родится некто, который будет великим в тарикате, и через него прославится селение, которое получит новое название Каср-и Орифан («Замок познавших истину»).
«Украшение религии»
По прошествии нескольких лет в семье Саида Джалаледдина и Биби Орифы родился мальчик, которого назвали Бахауддин («Украшение религии»). Шейх Баба Самаси не только дал мальчику имя, но и нарек своим духовным сыном. Он стал посвящать ребенка в смысл и тонкости духовной жизни. К семи годам, по преданию, Бахауддин знал наизусть Коран. Умирая, шейх завещал своему ученику и преемнику Сейиду Амиру Кулялу наставлять Бахауддина в дальнейшей жизни.
Шейх Амир Кулял был просвещенным человеком, читал и духовную и светскую литературу, знал философию Платона и Аристотеля, писал суфийские трактаты, был ясновидящим, творил чудеса и целиком отдавался духовному общению. К нему в Карши и приехал одиннадцатилетний Бахауддин. Он прилежно учился всем премудростям суфизма, и шейх Кулял посвятил юного Бахауддина в таинство зикра «слияния с богом».
Суфийские радения целиком поглощали время и силы Бахауддина. Одновременно с постижением суфийской мудрости Бахауддин занимался и чисто житейскими делами: вместе с отцом ткал роскошную «камфа» — плотную и прочную шелковую ткань с разноцветными узорами. Оказался он и прекрасным резчиком по металлу (отсюда прозвище Накшбанд – «резчик по металлу»). Бахауддин не пошел по пути большинства дервишей, которые вели бродячий образ жизни и существовали на подаяния. В Бухаре были назначены два дня для подаяний: четверг и воскресенье. В эти дни дервиши толпами ходили по улицам, останавливали прохожих и требовали пожертвований. Число дервишей порой достигало нескольких тысяч. Тогда Бахауддин взял на себя роль реформатора ордена дервишей. Он выступил против аскетизма, против отказа от мирских дел, призвал к труду и знанию. Бахауддин одним из первых среди суфиев стал отходить от аскетизма, отдавая предпочтение не уединению, а мирской жизни, ее обыденным делам, формирующим человека.
Такое нововведение вызвало огромное число последователей. Большинство дервишей-суфиев стало жить общинами, в которых помимо радений на пути к Аллаху, занимались трудом, зарабатывая себе на пропитание. Так в Бухаре стал складываться известный во всем мире орден Накшбандийа.
Большую часть своего времени Бахауддин проводил за чтением суфийской литературы, а также книг по истории и философии, математике, астрономии, медицине. Особое внимание он уделял трактатам мусульманских богословов: Аль-Газали, Мансура Халладжа, Ахмеда Яссави, Ибн аль-Араби.
Проанализировав суфийские течения, Бахауддин пришел к выводу, что чем больше теоретики суфизма рассуждают о путях единения с Аллахом, тем дальше они уводят истинных мусульман от ислама. (В это время в различных мусульманских странах насчитывалось 32 суфийских ордена, учения которых прямо или косвенно противоречили вере Пророка).
Бахауддин стал искать собственный путь познания Аллаха. Он решил строить свой путь суфия строго по священному писанию. «Это писание – нет сомнения в том – есть руководство благочестивым» (сура 2, аят 1).
Предание рассказывает, что по ночам, в мистическом настроении, Бахауддин ходил на кладбища, которых так много в окрестностях Бухары. На мазарах он предавался мыслям о боге. Однажды, как он сам рассказывал ученикам, когда он находился в состоянии исступления и приближения к Аллаху, ему явилось чудесное видение – на престоле, в окружении отошедших в вечность суфийских шейхов, во славе и блеске, восседал Абдалхалик Гиждувани. Он преподал Бахауддину «начало, середину и конец тайного зикра».
С тех пор Бахауддин дал обет отправлять зикр тайно и молча. Поэтому его последователей в Средней Азии стали называть «хуфия», т.е. погружающиеся в экстаз посредством тайно произносимого имени.
В течение 3 лет Бахауддин путешествовал по святым городам. Ко времени возвращения в Бухару у него уже полностью сформировалось мировоззрение «о чистоте ислама». К восьми основным правилам толкования и обучения тихому зикру Абдулхалика Гиждувани, которые легли в основу ордена Накшбандийа, Бахауддин добавил еще 3 своих:
-
Вакуф-и замани – остановка на времени. Контроль за тем, как человек проводит свое время.
-
Вакуф-и адади – остановка на числе. Контроль за тем, был ли зикр, читаемый про себя, повторен требуемое число раз, с учетом того, что мысли могут рассеиваться.
-
Вакуф-и калби – остановка на сердце. Создавать мысленно картину сердца с запечатленным в нем именем Бога, чтобы подчеркнуть, что в сердце нет другой цели, кроме Бога.
Призыв Бахауддина вернуться к чистоте ислама нашел широкую поддержку в странах исламского Востока, так как за последние столетия дробление ислама на секты и течения начало угрожать самому существованию религии. Орден Накшбандийа стал стремительно расширяться. Бахауддин создал в Бухаре мощный центр по пропаганде идей суфизма накшбандиев.
Авторитет накшбандиев среди верующих повышался, и в связи с тем, что Бахауддин ввел в норму поведения членов своего ордена взаимодействие со светскими властями «с целью защиты интересов простых людей», выросла и политическая активность братства. С именем шейха ордена Накшбандийа считались правители даже самых могущественных государств, не исключая и Амира Тимура, который в то время активно выходил на политическую арену.
Бахауддин придавал большое значение различию между простым заблуждением человека и умышленным нежеланием следовать праведным путем. Последнее он считал самым большим грехом. Он не терпел обмана и тех людей, которые ставят себя выше окружающих. Дозволенным пропитанием считал лишь заработанное собственным трудом. В своем родном кишлаке он занялся земледелием, засеяв небольшой участок пшеницей, ячменем и машем. У него не было ни дома, ни жены, ни земельной собственности.
Как свидетельствует «Жизнеописание святого», Бахауддин Накшбанди, заболев и предчувствуя смерть, отправился в один из бухарских караван-сараев, где и скончался 3 рабби-аль-авваля 791 г.х. (март 1389 г.).
Провозглашенные Бахауддином идеи оказались стойкими – дервишский орден Накшбандийа продолжил свое шествие по исламским странам.
В год смерти Бахауддина Накшбанди орден был представлен в Самарканде, Балхе, Герате, Хиве и восточной части Ирана. При первых преемниках Бахауддина влияние ордена продолжало распространяться в Азии и Османской Турции. Через некоторое время он разделился на два мощных духовных течения: западное, возглавляемое шейхом Насреддином ал-Ташкенди, и восточное, в которое вошли сама Бухара и ее владения. Это направление ордена возглавил шейх Султан-ад-Дин аль Кашгари.