Мечеть Хазрат Хызр находится на южной окраине городища Афрасиаб. По преданию, первая мечеть в Самарканде была построена именно на этом месте. Весьма вероятно, что основу памятника составляют постройки XI-XII вв. В XVIII в. из-за феодальных распрей Самарканд был покинут жителями, и городские постройки остались надолго без присмотра и поддержки. Тогда же здание мечети сильно пострадало, пришло в ветхость и уже требовало коренной перестройки. Нынешнее здание отстроено на старых фундаментах в середине XIX в. и в последующие годы несколько раз переделывалось и ремонтировалось.
Мечеть воздвигнута на террасовидном естественном основании. Здание мечети изобилует датами, указывающими на время его реставрации, что обычно не так часто имеет место в памятниках архитектуры. Например, над михрабом ханаки сделана надпись, указывающая, что ранний ремонт был осуществлен в 1271 г.х. (1854г.). Возможно, это дата основной перестройки. Ниже другая дата – 1302 г.х. (1884г.), что относится, несомненно, ко времени отделки ханаки. В 1889 г. был перестроен айван, к этому же времени относится пристройка здания дарвазаханы с входом с восточной стороны. Дата на входных воротах – 1338 г.х. (1919г.) – указывает на время постройки дарвазаханы с порталом и возведения минарета. Над входом в лестницу этого минарета сохранилась надпись: «уста Абдукадыр сын Баки Самарканди».
Главным строителем здания был Абдукадыр Бакиев (1860-1933 гг.), которому, несомненно, принадлежит архитектурное решение айвана и дарвазаханы с минаретом. Это подтвердил и известный самаркандский строитель уста Шамсиддин Гафуров, который добавил также, что под его общим руководством производились работы по дереву уста Фатхуллой и по росписи – уста Махмудом.
Фасад мечети слагается из довольно высокого основания с арочными нишами айвана, над которыми с запада располагается гульдаста с кирпичной облицовкой. Верх айвана завершается рядом кирпичей на ребро – данданой. С востока мечети органически включается портал дарвазаханы с гульдастами и прекрасными резными воротами. Этот ряд замыкает восточный минарет.
Необходимо подчеркнуть ассиметричное расположение объемов, каждый из которых в отдельности является симметричным. Сам айван поставлен ассиметрично по отношению к ханаке и дарвазахане. Фасадная линия портала и минарета дарвазаханы отклоняется с некоторым поворотом к северо-востоку по отношению к айвану мечети. Такая свобода композиции и предопределила ее живописность.
Умело решена и градостроительная задача. Ориентация михраба продиктовала определенное расположение мечети. Но зодчий не связывает себя этим и ставит цокольный этаж параллельно направлению улицы Ташкентской, не совпадающему с ориентацией на Мекку. Осуществлены два подхода к мечети: первый – торжественный по крутым лестницам; второй – по пандусу, идущему с запада на восток вдоль основания здания. Они активно включаются в организм сооружения.
Вход в мечеть осуществляется через дарвазахану. Напротив ворот дарвазаханы дверь, ведущая в небольшую подсобную комнату, а слева – арочный проход в летнюю мечеть-айван. С айвана три входных двери вели в зимнюю мечеть (ханаку). Вход с айвана в минарет заложен.
Дарвазахана – квадратный в плане зал, который, благодаря продолжению сторон арок парусов вниз до цоколя, получил как бы восьмигранный вид. Паруса в углах зала образуют вытянутые граненые ниши. Верх каждой ниши заполнен мелкими сталактитами. Пазухи между парусам украшены сетью пересекающихся арок. Над ними – аркатура световых проемов, прорезанных в цилиндрическом барабане, и венчающий купол с кырмой. Тонко вычерченный растительный орнамент на куполе дарвазаханы и освещение купола через боковые ниши создают иллюзию легкости перекрытия. Особенно это заметно, если сравнить с интерьером ханаки, где царит полумрак.
Наиболее богато украшен айван. Плоскость стен разделена на панель (изора), орнаментальные панно (намоен) и медальоны (турунж) в обрамлении бордюров (хошия) и двухрядного сталактитового карниза (шарафа). Панно выполнены в технике резьбы по ганчу: растительный орнамент с окрашенным синим фоном. Медальоны круглые с резьбой и прорезанной в ганче надписью. По верху карниза идет наклонный дощатый расписной фриз, над которым уложены на равных расстояниях балки перекрытия. Между балками сплошной ряд округло подтесанных снизу реек – васса. Фриз расписан растительным орнаментом с побегами тонкого стебля на фоне чередующихся прямоугольных и круглых медальонов. Посередине каждого медальона – узел из цветов. Роспись балок более сдержанна: в основе орнамента лежат побеги сочной линии стебля в сочетаниях с миндалевидными листьями.
На фасад айвана выходят пять деревянных резных колонн одинаковой формы: ребристая база с квадратным основанием, вытянутый круглый ствол с сильным утончением кверху, упирающийся в фигурную подбалку. Колонна в глубине айвана несколько отличается базой, низ ее решен в плане правильным многоугольником. Колонны при общности членений отличаются характером орнамента поясов, глубиной резьбы или толщиной ствола.
Средний пролет фасадного ряда колонн перекрыт приподнятой венчающей частью – кайвон, который как бы подчеркивает композиционную ось айвана.
Многокрасочная роспись в айване мечети совершенна по рисунку орнаментов, изумительна по яркости и богатству колорита.
Ханака, квадратная в плане, с запада имеет развитую часть с михрабной нишей посередине и двумя худжрами по сторонам. Панель ханаки расчленена прямоугольными рамами. Особо примечательны арочные паруса. Арки парусов переброшены через углы квадрата, образуя восьмигранный переход к кругу основания купола. Перекинутые от стен ребра парусов, пересекаясь, образуют каркас. Михрабная ниша увенчана несложным сталактитовым полусводом. По верху парусов идет пояс из узора «мадохиль», выполненного способом кырма.
Разнообразны приемы архитектурного декора мечети. Здесь эффектно использованы ганчевые штукатурки. Резные детали по ганчу выполнены способом отливки. Весьма своеобразно применена кырма – особый вид сграффито. На фасаде дарвазаханы и на восточном минарете выполнена следующим образом: на свежую, еще не затвердевшую поверхность стены нанесен рисунок «кирпичной мозаики», и места кирпичиков путем вырезки очищены от гульганча. Затем эти гнезда заполнялись разноцветным ганчем, полученным путем добавки в гульганч минеральных красок. После специальной обработки получалась ганчевая мозаика – кырма. Такой же вид кырмы применен в отделке внутренней панели, выполненной геометрическим орнаментом – гирихом. В данном случае вырезанные линии заполнялись только синим ганчем. Другой, классический, вид кырмы применен в отделке внутренней поверхности купола дарвазаханы. Здесь растительный узор обнажен вычисткой фона от гульганча.
В деревянных деталях имеется полихромная роспись минеральными красками. Краски разводились на жидком растворе урючного (или вишневого) клея с добавкой чистого яичного желтка.
Мечеть Хазрат Хызр является незаурядным творением самаркандских мастеров XIX – нач. XX в., работавших во главе с выдающимся узбекским зодчим Абдукадыром Бакиевым.
В мечети с 1967 г. были начаты реставрационные работы. Самаркандские мастера реставрировали художественную кырму на поверхности минарета и на своде дарвазаханы. Были проведены уникальные работы по укреплению и восстановлению многокрасочной росписи потолка.
В 2007 г. были обновлены росписи и благоустроена прилегающая территория.
Имя, которое носит мечеть, — персонаж устных преданий и мусульманской книжной традиции – ал-Хадир (или ал-Хидр/, араб.; перс.-тадж. Хизр/Хезр/Хидир; каз. Хызр; татар. Хизир; кирг. Кдр; турец. Хидир/Хызыр; хинди Хиджир/Хваджа Хизр, Раджа Кидар). Титулы героя – худжа/ходжа (перс.-тадж. «господин», «хозяин», «повелитель», «досточтимый»), хазрат («святой», «пророк», синоним наби/пайгамбар), он же вали (араб., мн.ч.аулийа) – «друг Аллаха», «святой», «покровитель», в суфийской литературе – накиб ал-аулийа («старейшина/глава святых”, в тюркоязычной среде его величают ата (букв. «отец», «праотец», синоним перс. пир).
В народных рассказах и общемусульманских книжных повествованиях герой предстает в двойном аспекте – материально-телесном и бестелесно-духовном, сочетает в себе мифическое и событийное, действительное и чудесное.
Как духовность – незрим, подлинно небесный, творец, носитель света, дающий праведным хлеб насущный, обитает на седьмом небе у престола Аллаха, бессмертен, живет вечно, не нуждается в пище, вездесущ и всемогущ (разрушитель неба колдунов и демонов), путешествует между небом и землей на белом (или сером в яблоках) коне, предстает начальником ангелов, подобием благовеста, купается в «Источнике Бессмертия», воплощает божество вод и — растительности и вообще плодородия.
Как телесность – зрим, подлинный носитель земных черт, пророк, святой человек, смертен, его могила, по преданию, в Верхнем Египте. По одной версии, он – потомок Сама, сына Нуха/Ноя, жил до бытия рода Исраила и Исхака, во времена Ибрахима/Авраама (его звали Урмайа или Илйас, приводится и форма его имени Тилийан или Илия). По другой версии, он – потомок перса и гречанки, повар и спутник Александра Македонского в его путешествии к «Горе Бессмертия», учитель и мудрый спутник пророков Мусы/Моисея и Мухаммеда, свидетель взятия Хорезма монголами, союзник и защитник праведных людей, один из высших чинов иерархии «святых» исламского религиозно-мистического учения о «скрытых святителях» (абдал, ед.ч. бадил, арабизированная форма перс. «отцы», «духовные руководители», и риджал ал-гайб). Ал-Хадир описывается то как белобородый старец, облаченный в зеленый халат (на голове чалма того же цвета; ср. зеленый плащ св. Георгия на новгородской иконе XV в.), то чернобородым в темном халате нищенствующего каландара (дарвиша), зависимого, во имя спасения души, от подаяний людей; носитель добрых дел и помыслов, чудотворец, целитель и миротворец, путешествующий (пешком или на осле) из страны в страну; по пятницам он молится в мечетях Мекки, Медины и Иерусалима, ведает ценами на рынках, его можно встретить в пути или за богатой снедью скатертью (дастархан) мирян и т.д.
Судя по всему, под именем ал-Хадир (как и под титулом ходжа) скрывается яркий и весьма сложный образ какого-то доисламского мифологического персонажа, интегрированного в систему мусульманских преданий о «святых». Хотя в результате завоевания арабами Ирана, Афганистана, Средней Азии и других регионов к востоку от арабского мира местное население повсеместно и было обращено в ислам, прежние, доисламские религиозные представления отнюдь не были искоренены; более того, они самым причудливым образом вошли в систему исламской религиозной ориентации, способствуя этим утверждению последней в качестве господствующей идеологии. Как бы то ни было, ал-Хадир, как весьма загадочный персонаж рассказов и преданий по многим показателям предстает не именем деятеля во плоти. Перед нами, скорее, какой-то аллегорический персонаж (или абстрактная сущность). Существует точка зрения, что имя ал-Хадир восходит к арабскому хадар/хадир в значении «зелень», «зеленый», «приятный», т.е. цвет возрождающейся жизни; имя Георгий (Победоносец) в переводе с греческого языка означает «возделывающий землю», «земледелец»; дается также значение «зеленый». Арабскому «хадар» в иранских языках соответствует слово «кабуд(т)/сабз в том же значении. Отсюда и значение таинственной мыслительной связи между ал-Хадар – не деятелем (духом) и природной зеленью (растительностью, цветом травы и/или листвы). Есть и другие основания. Они вытекают как из представлений о местопребывании героя на жнее морей, озер, рек и на вершинах гор, так и из описания цвета его облачения и масти его крылатого коня (серо-голубой в яблоках; ср. белый конь св. Георгия в христианском мире). Эти черты восприятия ал-Хадира говорят о том, что перед нами – обобщенный образ «обладающих самосознанием», порождающих сил природы – многоснежных гор (ср.: белая борода старца), облаков, грозы, атмосферных осадков и вод, «набрасывающих на природу зеленый наряд». Общеизвестные солярные функции коня подсказывают идею связи верхового животного «святого» с Солнцем, а его окрас можно интерпретировать как метафору облаков, несущих из страны в страну дожди (ср.: серый в яблоках конь «святого» несет его по воздуху), наполняющие водами реки и озера, — фактор глобальной жизни и чистоты. Титул ал-Хадира – ходжа (тадж.) в ряде мест применяется также по отношению к водной стихии и зеленеющей природе, например, родникам (в Таджикистане), компонентом названий которых является «ходжа» (напр., Ходжа Об-и Гарм, Ходжа Санг Хок, Ходжа Бакирган). Как элемент ландшафта «ходжа» фигурирует в названии горной вершины на юге Таджикистана – Ходжа Сартез (букв. Ходжа Островерхий). По преданию (его приводит ат-Табари), однажды ал -Хадир сел на камень (видимо, обозначение горы), а когда поднялся, на месте его сидения появилась зелень (растительность), отсюда, якобы и его имя. В этом угадывается идея связи ал-Хадира со сменой сезонов года на Востоке: осень (ср. выражение «сухой камень») переходит в зиму, когда снега покрывают горы (ал-Хадир усаживается на камень), а за зимой следует весна, когда в процессе таяния снегов (метафора вставания ал-Хадира с камня) природа «надевает на себя зеленый наряд». Пример наделения природы «плотью и кровью» ал-Хадира – древнего культа могущественного божества с «человеческим лицом» — представление о могиле Святого ал-Хадира на «Острове ал-Хадира» (В.В.Бартольд). Вероятно, здесь мы имеем дело с образом острова как района, достаточно обеспеченного влагой, а потому и благополучного поливного земледелия для получения высоких урожаев. Поэтому остров предстает как Блаженная Обитель, а «могила ал-Хадира» — как символическое обозначение вечности облика покрытого зеленью пространства в странах с жарким и сухим климатом; она может выступать и метафорой зимы, в течение которой природа впадает в «спячку». Связь героя с водами – общечеловеческий мотив. Это ощущается в представлениях о Георгии Победоносце.
Таким образом, ал-Хадир знаменует собой фазу активного пробуждения живой природы. Это позволяет уяснить смысл традиционных весенних праздников, сопровождавшихся массовыми посещениями населением мазаров, например, мазара Ходжи Абдулло Кабут-пуша (букв. «ходжа Абдулло, облаченный в зеленую/голубую одежду») в Исфаре. В названии Чашма-и мазор-и кабуд («Родник зеленого/голубого мазара» в Таджикистане) лексический элемент «кабуд» ассоциируется, скорее, не с антропонимом, а с абстрактной растительностью. Это, а также компонент «Абдулло» в названии мазара позволяет понять смысл безымянности коранического «раба из рабов наших» (Коран, 18:64-65) в форме ‘абд Аллах (араб.), ставшей в мусульманском мире собственным именем (‘Абдаллах/’Абдулло). Говоря о весенних праздниках земледельцев в прошлом, следует вспомнить день поминовения Георгия Победоносца (6 мая/23 апреля по старому стилю). Это событие знаменовало окончательную победу весны. В турецкой среде в этот день отмечали хыдреллез (день ал-Хадира-Илйаса). В ряде случаев, например, у курдов и азербайджанцев, день Хызыра отмечали в середине февраля, на исходе самого сурового периода зимы, что также связано с представлением о победе света и тепла над тьмой и холодом.
В устных преданиях об ал-Хадире ощущается символизация подвижнических функций; его имя предстает как обладающий очеловеченными чертами свод норм высокой нравственности. С ним связываются представления о ризке («хлеб насущный», средство существования, которое Аллах дает праведному человеку). Ср. поверье: ал-Хадир ведает ценами на рынках, что, видимо, связано с идеей изобилия на рынке (а потому и низких цен) продуктов земледелия. Герой ассоциируется с «хозяином» истоков не только природного, но и социального размножения. Он – и исток Знания, Мудрости и Совершенства. За его именем скрывается метафора безопасного Пути, ведущего к Истоку всего, без чего существование человека не имеет смысла. Ал-Хадир символизирует такие социальные функции, как непогрешимый Учитель и Наставник, могучий Защитник праведных и бесстрашный Воин. В его образе, как и в образе Георгия Победоносца, находит отражение также покровитель воинства правителя. Он выступает Вдохновителем поэтов, сакральной персонификацией «священных профессий» (напр., земледельца, кузнеца, воина) и других ценностных ориентаций.
В целом ал-Хадир, изображаемый (в устных преданиях) персонажем в плоти и крови (деятелем, не духом), во многом предстает вне плоти (духом). В его облике находит отражение представление о сакральной персонификации вод и растительности. Он воплощает в себе и идею трехчленной Вселенной, единство элементов которой – Солнца, Воды и Растительности, — в свою очередь, выражает трехчастное единство и гармоничное взаимодействие трех ключей: Человек, Земля, Небо в Прошлом, Настоящем и Будущем. Вся идеологическая концепция вполне вписывается в единую схему вечно повторяющегося: Рождение – Смерть – Возрождение. Как в «Ригведе» Варуна упоминается в связи с Митрой, как структуру авестийских «Бессмертных Святых» завершает взаимодополняющая пара божественных фигур, олицетворяющих растительность (Амэрэтат) и воды (Хаурватат), так и в рассказах об ал-Хадире ощутима неотделимость одна от другой составляющих пары «святых» в лице ал-Хадира и Илйаса/Илии, выступающих как две ипостаси одного «святого». Существует представление, что они беспрерывно путешествуют по свету: ал-Хадир совершает обход земли с правой стороны, Илйас – с левой. Это воззрение – свидетельство тяги мысли к природной и социальной сакральной парности, а также к двойному измерению явлений мира. Поучительны и поверья об особой примете ал-Хадира, выражающейся якобы в отсутствии у него фаланги большого пальца правой руки. Нет сомнения, что за этими воззрениями скрывается сакральное число «4», образующее целый ряд четырехчастных структур, например, 4 сакральные формы времени (Прошлое, Настоящее, Будущее и Вечное), 4 стихии, 4 стороны света, 4 времени года и т.д. С семантикой этого знака связаны и поверья о неделимом «квартете» святых в лице ал-Хадира, Илйаса, Исы/Иисуса и Идриса/Еноха.